Записки бывшего афериста, или Витязь в еврейской шкуре - Максим Камерер
— Не поэл?
— Ну играли мы прапора в буру. Я продул. Мне говорят-иди вали его! Я им-хуй вам. Играли то на отпиздить а не валить. А те мне-нихуя. На прапора-это на нож его.
— Я чо зверь?! (это с криком отчаяния в отшатнувшихся вертухаев) У него детей трое-мал мала и жена инвалид!!!
Те призадумались. Потом как то бочком-бочком потянулись из камеры.
Ха! Спасибо другу-это была его подсказка. Стандартная, кстати. Но-прокатило.
На губе я быстро обурел, подался в суки и бродил по территории расконвоированным: руки-в брюки.
Припухал в общем. Как вежливый человек в гости обычно я ездил не с пустыми руками-а с зашитым в швы хб гашишом, так что по вечерам мы устраивали с караулом наркопосиделки. Ночью я травил анекдоты-караульные катались по полу, а днем отсыпался в одиночке. Срок мне обычно добавляли-по просьбе, так что на губе я отдыхал от армии. Сложнее всего было изобразить страдания и ужас перед своими отцами-командирами. А то ж не видать мне губы, как своих ушей. Она и так была в большом дефиците. Меня, например, в первый раз пристроили за 2 листа ДСП (древесно-стружечной плиты). Сей факт имел для меня некоторые репутационные издержки -так как ротные негодяи прилепили мне погоняло «2листа ДСП» Так и прижилось.
— А где Два листа ДСП? Не видали?
— Да хуй его знает. В казарме где-то шароебится.
Прям индеец какой то. На мои возражения казарменные суки ехидно объяснили мне, что если кто-то продается за что-то, то оно (он) этому тождественен. Точка. Правда, смилостивились казарменные суки, если не нравится, можем звать тебя «Два листа ДВП» (древесно-волокнистой плитой)
Но, лафа с губой приказала долго жить, так как один из долбоебов конвоиров бросился провожать, с воплями-«Приезжай еще!!!» Мы долго хлопали друг дружку по плечам на глазах у изумленного взводного и я грустно понимал, что сытой арестантской пайки мне более не вкушать.
Оставшиеся полтора года начальство прожило в борениях. Боролись в нем честолюбие и страстное желание отправить меня на дизель. Но-отправка на дизель-это их залет.
Не смогли какого то жида к перпендикуляру привести? Дык как тебе что то больше роты доверить можно?
Потому доебывали по мелочам. То на вечерней прогулке в запевалы поставят (это западло)
Я запеваю Гребня.
Хочу я стать совсем слепым,
Чтоб торговаться ночью с пылью;
Пусть не подвержен я насилью,
И мне не чужд порочный дым.
Я покоряю города
Истошным воплем идиота;
Мне нравится моя работа,
Гори, гори, моя звезда!
Народ в восторге. Три раза на «бис» исполнили. Прапор ошарашенно пытался собрать слова в предложения. Ничего не понял. Но на всякий случай обматерил и больше запевалой я не был.
К году службы я более менее нашел себя-командир торговал мной направо-налево офицерам заочникам-задачи решать. Такая интеллектуальная проституция.
Но-тут не до гордыни. Жизнь-лафа. Сиди себе в тепле, решай их нехитрые задачки.
Как говорила моя бабушка «Тепло, светло и мухи не кусають»
Беда пришла откуда не ждали. К нам ехал ревизор, ой замполит. Феноменальная сука.
2метра роста, боксер и умница. Москвич.
С порога бросился ко мне, мол зема. Угу. Я вообще по жизни реагирую на немотивированное дружелюбие хмурым-«Че те надо?» А в армии и подавно. А с гансами тем более.
И понеслось.
Зазывает в кабинет-за жизнь потереть. Типа обскажи кто-что не так тут творит. Будешь, грит, моими глазами и ушами. Потому как мы москвичи, должны друг дружке помогать. Я ушам не поверил. Нет, на меня стучали регулярно. Но я?
— Не понял, товарищ лейтенант…
— Можно Дима.
— Хорошо. Дима, ты совсем там в училище охуел в атаке? Меня в барабаны прочишь?
— Максик, ты никуда не денешься!
— Какое солнечное пиздодуйство! Город родной позоришь, Митенька. А то что? Губу объявишь? У меня уже суток 300 объявленных, ой боюсь-боюсь.
— Боксом занимался?
— Немного.
— Поспаррингуемся?
— С наслаждением. Перчатки есть?
— А то.
Погорячился я. Он отмудохал меня как собаку. Беда даже не в 2х метрах росту (его),не в том что он мастер спорта-драка в каптерке отличается от ринга, а в том что он очень умно дрался. Я ничего не мог поделать-все мои финты он угадывал. Не попался даже на ложный нокаут, хотя сыграл я его, по моим оценкам безупречно.
И так каждый день. Вот блядина. При этом -показно дружелюбен. Белозубая улыбка на полрожи. Сука, киборг какой то.
Ладно бы это. Рожа то казенная, мне не привыкать.
Он начал «палить» роту. То есть поговорит со мной «по душам» -и давай сношать кто ночью не спал, по расположению шлялся. По всему выходит, что я застучал. Народ заворчал. Запахло «темной».
Главное мистика-откуда он знает? Ночью на входе «фишка», этаж второй-высокий, как он вангует-то?
Никогда я не думал так напряженно. Если он нашел себе «барабана» -мне крышка. Это не отследить. И не доказать. И во всяком случае на это нет времени. Нет. Это не барабан. Вчера Саня в самоход ходил-его не пропалили. Мне только добавило подозрений-я с Саньком был дружен, но барабану то он никто… К тому же он палит только одно время и одно место. Об остальном в роте он не знает. Значит просто сечет казарму. Ночью. Но откуда? Высоко же… Хотя…
Прогулка за казарму решила задачу. На земле виднелись следы лестницы. Заглянул за гаражи-пазл сложился. Вот она, родимая. Метров 10 длиной, как раз до окна бытовки достает. А там мы как на ладони. Я стоял и на душе пели птички. Ну, Митенька, погоди. Я тебе устрою цыганочку с выходом.
Готовился я загодя, вечером. Недалече дованивал солдатский земляной сортир, оставшийся от стройбата, туда то я и направил свои стопы, громыхая ведрами.
— Ничо, утешал себя я, таская говно под окна-для милого дружка и сережку из ушка…
Потом подпилил ступеньку на лестнице-метрах на 8ми высотой. Замаскировал подпил глиной.
Какпкан на матерого замполита был готов.
Ночью сидим в бытовке.
— Макс, сегодня опять с землячком пиздели? Чего завтра ждать? (недруги)
— Чего завтра-не знаю, но сегодня будет цирк.
— Э?
— Жди.
Сижу за окном, грею уши.
Скрежет дерева по стене. Отлично. Душа поет: «Наверно миииилый мой идет!»
Скрип лестницы. «На ем зааащитна гимнастерка»
Треск ломающейся перекладины. Грохот падения. Есть!!!! «Она суууууума миннння сведет!»
И-на сладкое. Видать принюхался, куда упал. Рев на весь батальон.
— АЙЙЙЙЙЙЙБЛЛЛЛЛЛЛЛЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!!
— Шухер!
— Можете не спешить.
— А?
— А это наш вещий замполит с лестницы наебнулся. В говно. Я подстроил. Вопросы?
— Не понял. Он пьян был в говно?
— Нет. Это я ему говно под окна натаскал. Он туда и спикировал, сердяга. Чирикнуть не успел.
— АЙЙЙЙЙЙЙЙЙБЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЛЯЯЯЯ!!!!
Народ воет от счастья.
Все-таки гордыня грех. Привычка побеждать-зло. Понимаю летеху, трудно придти в себя, если только что ты-краса и гордость вооруженных сил, умница и боксер, а прошла секунда и какой то жидок тебя мордой макнул в говно. В буквальном смысле.
Но. Надо уметь проигрывать. Он не умел-и помчался в обосранной шинели мстить. Такого подарка от него я не ожидал.
Залетает в казарму. Никого. На тумбе дневальный, мажор Сережа (5языков в совершенстве) дисциплинированно орет-«Дежурный по роте на выход!»
После чего морщит нос и с французским прононсом вдруг :
— Лейтенант, мон шер, вы весь в говнэ!
Спальное помещение взрывается диким хохотом.
Озверевший Дима выносит дневального из сознания прямым в голову. Разворачивается и выбегает не приняв доклада у дежурного. Действительно, зачем ему докладывать? У него и так всего с горкой.
Но. Нападение на дневального-это не шуточки. Мы с дежурным составляем рапорт на имя комроты. Хотел, сука, меня стукачом сделать-получи.
Наутро Диму натягивают на глобус. Я млею от счастья. Дальнейшие события можно было озаглавить как
«Крах блестящей военной карьеры» Дело даже не в дневальном, схлопотал строгача, неприятно, но не смертельно.
Но. Оказывается в этой битве офицеры «болели» за меня. Мол, какой ни есть, сучонок, а все же наш. А не этот франт столичный. Некоторые принимали ставки.
Поэтому когда летеха появлялся в расположении ротные негодяи начинали принюхиваться и громко вопрошать друг
